What if what I want makes you sad at me
And is it all my fault or can I fix it please
Cause you know that I'm always all for you
Cause you know that I'm always all for you

Стефану стоило подписаться на рассылку гороскопов по смс. Авось сегодня утром пришло бы что-то вроде "Осторожно, этот день готовит вам встречу с вылезшей из мертвых подругой, которая надерет вам зад". Но увы, Сальваторе не был предупрежден о том, что ждет его, когда он покинет такую милую компанию в лице Аларика и Елены, вдоволь наиздевавшись. Да и тот, кто сказал бы, что он увидит во плоти старую и не совсем добрую Лекси, вряд ли был бы воспринят адекватным и стал жертвой клыков во избежание предположительной заразности этого безумства.
Но это безумие было правдой. Алексия вернулась. Восстала в тот момент, когда он снова стал зверем. Это уже тенденция какая-то - она всякий раз выскакивала на горизонте словно черт из табакерки, когда святой Стеф становился не таким уж добряком. Интересно, чего ей не сиделось на том свете, что она сюда рванула? Но Стефан понял причину. Наверное, в тот самый момент, когда его голова встретилась со стеклом машины, об которое его дружески треснула Лекси. Конечно, где она за гранью найдет такие развлечения? Связанный вампир, цепи, колья - набор юнного вампира-бдсмщика. Но Стефану этого не было нужно. Ему вполне нравилось в новом обличье.
Пинок в лодыжку заставил глухо застонать и поднять голову, разминая затекшие позвонки. Сколько он так просидел? Час, два? Половину дня? И какого лешего Лекси может так чувствительно пинаться? Она же вроде призрак - бестелесный Каспер. Злой блондинистый Каспер, с обостренным чувством дружеского долга. Но она была здесь не одна.
Стефан моргнул, чтобы согнать видение, но нет. Елена и правда была здесь - стояла, смиренно смотря на него - закованного в цепи на каком-то стуле времен инквизиции, и ждала непонятно чего.
Лекси склонилась к нему, неся какую-то чушь о том, что залезет в его разум, попытается достучаться до него. Стеф хмыкнул, но он даже не представлял насколько сильна Алексия. Он плохо помнил прошлые разы, когда она ставила его на путь истинный, словно его сознание стирало ненужную нагрузку. Но этот раз он уж точно запомнит. Ведь это сущий Ад.
Боль прокралась по телу, словно скользкая змея - по венам, иссушая их, заставляя безумно гореть глотку. Стефан хватал ртом воздух, ощущая лишь одно - жажду. Дикую, непереносимую жажду крови, будто он не питался уже несколько лет. Его на глазах сереющая кожа наводила ужас. Стеф задыхался, не в силах бороться ни с чем.
- Елена, - он взмолился к единственному человеку, способному остановить этот ужас, - Елена, пожалуйста. Это невыносимо. Прошу тебя, останови это. Я сделаю все, что ты хочешь. Я изменюсь... - он был готов наговорить все, что угодно, пообещать, что до конца жизни будет роль Санты выполнять, лишь бы эта боль ушла.
- Елена, ты же знаешь, я люблю тебя, люблю так сильно... Елена... - его голос становился все слабее. Но она не откликнулась, не прекратила эту пытку. Стефан зарычал от злобы. Как она смеет вот так просто стоять рядом и наблюдать, когда пела ему дифирамбы о своей пламенной любви?
А Лекси не остановилась на достигнутом. Раз за разом она вгоняла в него деревянный кол. И он чувствовал - действительно чувствовал боль, злобу, ярость... Где-то на задворках сознания промелькнуло отчаяние - он ведь мог и умереть здесь.
- Ненавижу вас, обеих. Будь проклят тот день, когда я вас встретил! - рычал он, пытаясь порвать цепи. И мольбы будто были услышаны. Лекси еще успела сказать что-то о том самом ожерелье, которое Стефан нашел - безделице, которую носила Ребекка в далеком 1920 году. Оно и правда стало светом для него. Он не знал тогда откуда оно взялось, но каждый раз, когда он касался ее, эта вещица дарила тепло и надежду. Поэтому он и вручил ее Елене. Ведь она когда-то олицетворяла для него свет и смысл. И сейчас... Стефан рыкнул сильнее - эмоция, слова, которые чуть не пронеслись в его голове были не его, не Мясника. И этого нельзя было допустить.
Он все ждал новых ударов, но их не последовало. Подняв голову, Стефан понял, что они с Еленой в подземелье одни.
- Ну наконец-то, - он выдохнул, стараясь игнорировать горячий пот струящийся по телу и боль, которая ломила кости, - Теперь ты экзекутор? Или как?

Protect me from I want

Трудно дышать, трудно поднять голову, чтобы посмотреть на нее - каждый позвонок тут же взрывается фейерверком боли, заставляя снова склониться, трудно шевелить губами, чтобы выдавить очередную язвительную улыбку, которая так нужна чтобы сломать ее уверенность, даже моргать, кажется, совсем невыносимо. Ему хотелось укрыться где-нибудь в темноте, зализывая раны, которые ему нанес призрак старой подруги, и клясть на чем свет стоит провалы между мирами, которые позволяют прокрасться сюда жестоким блондинкам. Заколотил бы все такие дверки, к чертовой матери.
А Елена все не уходит, хотя он думал, что она сбежит в первое же мгновение, когда Лекси исчезнет. Но нет, эта храбрая маленькая смертная, которой он мог свернуть шею одним легким движением, если бы только освободил руки, снова говорила с ним. Она наклонилась, заглядывая ему в глаза, обдавая сладким запахом ее духов, ее страха, ее любви. И Стефан на удивление тонул в этих ощущениях. Он осознал, что мышцы на руках внезапно напряглись не для того, чтобы дотянуться и растерзать. Не чтобы почувствовать, как ее кровь заливает руки, алым водопадом вытекая из растерзанного на части тела, не чтобы услышать сладкий дробный хруст каждой ее косточки, не чтобы сдавить ее голову в стальных тисках ладоней, срывая крик с ее губ. Нет, всего этого не было сейчас в его голове. Где-то далеко промелькнули старые картинки - каждое объятие, их первая встреча, когда он вытащил бездыханную Елену из озера, их попытки защититься от напастей, как он сжимал ее в своих руках, словно, самое дорогое сокровище, после каждой опасности, через которую они только чудом проходили. Он до дрожи в пальцах неосознанно тянулся к ней, желая обнять. Прижать к груди его девочку, которая не сдается и борется. В его глазах промелькнуло отчаяние, тень старого доброго Стефана. Он никак не мог оторвать взгляда от ее карих глаз, читая в них боль и понимая, что он ее причина. Он не хотел причинять ей боль.
- Елена... - но тихий шепот такого любимого имени был оборван.
Мясник закричал. Хоть боли и не было, но его вопль загнал внутрь эту проклюнувшуюся старую часть его существа. Стены, которые стали расплывчатыми от подкативших слез отчаяния, снова стали четкими, воздух спертым и отдающим плесенью, а лицо Елены невыносимым.
- Хахахахааа, - его смех дробно отразился от стен, гулко возвращаясь в барабанные перепонки и разрывая их, - Да, точно, Деймон. Он будет рад, если я не вернусь. Если я вообще издохну прямо здесь. Помоги ему, воткни колышек в сердце. Дай ему сыграть такую необходимую ему роль защитника Елены. Он сможет занять мое место. Такой добряк, - он выплевывал слова ей в лицо, отворачивая голову от теплой ладошки, которая жгла его нежностью и аккуратностью прикосновения. Он не даст ей ни единого шанса, не позволит достучаться. Лекси исчезла, а у самой Гилберт духу не хватит проделать все то, что совершила вампирша. Кишка тонка.
- Он ведь любит тебя. Так иди к нему, начни все сначала. У тебя есть другой гуманный вампир, который жаждет позабавиться, - он криво улыбнулся, смотря как она отступает от него, словно он ударил. Правильно, Елена, не приближайся, не подходи и не пытайся воскресить то, что нельзя воскрешать. Она ведь еще сама не знает на что обречет себя, если вернет ему чувства. Он ведь не сможет находиться рядом, понимая, что творил все это время, сколько людей убил, пил кровь самой Елены. Стефан уничтожит себя сам. И именно она подтолкнет его к этому. Уж Мясник знал свою добрую часть - ему крови не давай, дай самоуничижением позаниматься. Стефан тот еще садо-мазохист - любит загонять себя, преувеличивать, наказывать.

Ее удар был неразмашистым, он бы даже не почувствовал, если бы ладонь не попала по, изрезанной острием кола, щеке. Он не ожидал... Она стала совсем другой после его преображения - сильнее, смелее, куда более несдержанной.   Его маленькая беззащитная Елена медленно, ведомая рукой Аларика, становился грозной воительницей, которой однажды он может не понадобиться для собственной защиты. И может оно к лучшему, что он уйдет из ее жизни. Ведь сейчас он не может защитить ее от самого опасного врага, который когда-либо появлялся в ее жизни - от Стефана Сальваторе. Он доказал это в том треклятом спортзале - он не может сопротивляться приказам, ему все равно чья шея будет под его клыками - Елены или совершенно незнакомого человека. Одно слово Клауса, который считает свой нынешний приказ чем-то вроде пытки для Стефана, ведь гибрид знает, что внутри юноша все равно будет бороться, и на одного представителя семьи Гилберт станет меньше. А Елена не может сопротивляться ему. Нет, она, конечно, бойко вогнала в него два колышка, но ведь тогда он повел себя как сволочь. А стоит ему сыграть роль того, вернувшегося из небытия, Стефана и она не сможет сопротивляться. Она растает как снег под напором весеннего солнца. И тогда Мясник вдоволь попирует на раздолье ее артерий. Но сейчас, будучи прикованным к неудобному металлическому стулу, ощущая, как бьется в груди ее сердце, помня боль в ее глазах, мягкую улыбку, все еще чувствуя что-то, Стефан понимал, что лучший вариант - уйти. Однажды, когда он станет свободен, он так и сделает. Пусть ей будет больно, но он хотя бы оградит ее от самого себя - ненадежного, вечно срывающегося вампира.
- Вроде Лекси над моими ушами не трудилась, так что да, Елена, слышу я себя прекрасно, - он чуть подался вперед, стараясь придвинутся к ее лицу, - И знаешь, что самое интересное: его вела братская любовь только процентов на тридцать, остальное - только потому что ты просила его. Деймон годами изводил меня, портил мне жизнь. И сейчас он делает тоже самое, постоянно сталкивая меня с тобой. Сущий ад, - он откинулся назад, наблюдая, как она поворачивается и идет к выходу.
И снова останавливается - резко, словно его слова стали стеной на ее пути. Застывает, как оловянный солдатик, выпрямившись, сжав кулаки, стараясь не сорваться на очередную пощечину. Ему нравится это в ней - ее эмоциональность. Она вся полна чувств, чем сейчас напоминает новообращенного вампира, который не может сдержаться в нужный момент. И она тоже не выдерживает, оборачивается, чтобы ответить на его выпад, позволяя вдоволь насладиться каждой дрожащей от гнева мышцей на лице, зло сжатыми губами, опасным огоньком в глазах.
- Не переусердствуй в предположениях, - бросает он ей в ответ, но тут же замолкает.
Знал ли когда-нибудь Стефан Сальваторе, что слова могут причинять боль не хуже кола или вербены? Что они могут колоть в вампирское сердце больнее любого оружия. Мог ли он представить, что его рипперское сердце дрогнет от нескольких предложений, сказанных обычной девушкой, которую он встретит в своей жизни будучи не собой? Нет, он - Мясник - всегда был защищен от таких бредней, как чувства. Он влюблялся, чего уж греха таить, но даже тогда не позволял себе раскисать настолько. А сейчас...
- Не предашь? Тогда скажи, что мои глаза врали, когда он лапал тебя за колени. И вроде ты была не против. Как я и сказал тогда, наслаждайтесь, ребята, - он стиснул зубы, выдав ей гадкую ухмылку. Но почему ему хочется сказать другое? Почему где-то внутри копошится зверь по имени ревность? Почему хочется найти Деймона и сказать ему в лицо, что Елена принадлежит ему - Стефану. Всегда принадлежала и будет. Ничто не сможет этого изменить? Стефан боялся тех чувств, которые просачивались сквозь едва приоткрытую Лекси дверь. Он не хотел возвращаться назад. Прошлая жизнь навсегда перечеркнута им самим. Давай, мясник, держись за то, что тебя все устраивает. Трепи ей нервы, делай, что угодно, только заставь себя поверить в светлое будущее без нее.
- И да, закрой дверь с той стороны, чтобы не дуло. И принеси мне плеер, чтобы сидеть скучно не было, ок? - он кивнул ей на дверь, дав понять, что аудиенция окончена. И он был уверен, что Елена не сможет продолжить эти пытки.

When you have eliminated the impossible, whatever remains,
however improbable, must be the truth. ©

Мясник чувствовал себя свободным художником – он рисовал картину жизни на полотне чужой судьбы. Можно, конечно, оспорить этот факт и сказать, что сейчас он кромсает собственное, а не чье-то чужое, будущее. Вот это самое – которое стоит перед ним, стискивая кулачки и пытаясь втолковать что-то, хоть что-нибудь, в его безразличный мозг, в его холодное сердце. Маленькая добрая девочка, влюбившаяся в вампира, с чего-то вдруг решившая, что сможет быть с ним рядом. Хотя почему – с чего-то? У нее были основания, причины, которые преподнес ей на блюдечке глупый Стефан Сальваторе. Вампир, так долго скрывающийся от любви, копающийся в воспоминаниях, пытающийся сбежать от самого себя. Очень хорошая кандидатура для счастливой подростковой любви. А главное – он так слаб, что не смог защитить ее ни от врагов, ни от себя. Поэтому Мясник никак и не ассоциировал себя с этим глупым вампиренышем. Какие к черту две стороны одной медали, если они даже из разного металла выкованы? Стефан – мягкая податливая медь, которую можно гнуть, как угодно, а Риппер – это титан, прочный, несгибаемый, неуязвимый. Один ковался любовью и заботой, другой – жестокостью и кровью.
И сейчас, когда в борьбе сошлись эти две сущности, выигрывал именно кровожадный Мясник. Он не чурался никаких способов борьбы. Он упивался внушением Клауса, не стараясь ему сопротивляться. Были моменты, когда что-то внутри холодело от присутствия рядом Елены, от ее запаха, от ее слез. Вот как сейчас. Он смотрел на эту девушку, каждой клеточкой ощущал насколько ей больно. И где-то внутри ему было нестерпимо видеть ее разочарование, ее гнев. Но это было так глубоко, что Елена не могла этого заметить, а Мясник предпочитал не замечать.
Он ничего не ответил на ее слова. Не видел смысла пытаться объяснить то, на что ему было плевать. Он констатировал факты, а убедить в обратном она пыталась того Стефана, которого не было сейчас рядом. Абонент не доступен, отправленные сообщения ушли в небытие.
Когда металлическая дверь захлопнулась за ней и скрежетнул засов, Стефан выдохнул, опуская голову и закрывая глаза. У него есть время подумать, как выбраться из этой передряги, в которую его так любезно заковали.
Минуты текли тягучим расплавленным воском. Медленно, монотонно. Ни звука не доносилось снаружи, казалось мир вокруг мог перестать существовать, а Сальваторе об этом даже не догадается. В какие-то моменты он словно отходил от сна и пытался вырваться, разжать оковы, но… Мышцы напрягались, кожа рвалась от металлических наручников, а эффекта было ноль. И тогда Мясник перестал пытаться. Ему было о чем подумать в этой тишине. Что делать, когда Елена вернется. Точнее, если она вернется.
Шанс того, что у девушки не хватит сил пытать своего возлюбленного был очень велик. Но столь же вероятно, что она найдет в себе силы. И что тогда? Песенка Стефана спета – потому что если Гилберт берется за дело, то она замучает весь белый свет, но своего добьется.
Как же ему быть? Как вести себя? В обман она уже не поверит, он проверил это. Лекси любезно доказала, что сейчас для Стефана главное вырваться и не важно какими путями. А значит верить ему нельзя. Но что если он сам решит вернуть себя? На эту мысль что-то внутри заликовало, а Мясник лишь стиснул зубы. Он не желает проигрывать, не желает снова уходить после того, как был заточен на долгие девяносто лет в этом скучно-гуманном зануде. Однако, если ставить вопрос ребром: добряк Стефан или конец его существования?
Сон и усталость от ран медленно укрывали вампира мягким одеялом небытия. Он проваливался в объятия видений, которые подсовывало его подсознание.
Яркое солнце, невыносимая зелень вокруг, теплая земля. Стефан огляделся, понимая, что находится в лесу. Где этот лес? Что за мир вообще вокруг? Такой живой, такой ненатурально-яркий, но такой притягательный? Вампир вдохнул поглубже, ощущая как сладкий воздух заполняет легкие. Свобода… Возможность радоваться обычной красоте природы, ощущать легкий ветерок по коже, припекающее макушку солнце. И чем-то радоваться, ждать чего-то… Чувствовать… Это было так незнакомо-прекрасно…
Мясник вздрагивал во сне, словно его било током. Он не мог выбраться из видения, которое подослало усталое сознание и приоткрытая Лекси дверца к эмоциям. Паутина медленно ткалась вокруг вампира, и он был мушкой, которую уже прикололи на жертвенное место. Чувства всегда побеждают, просто он не был согласен с этим. Необходимо было лишь время…
Звонкий смех, там в сновидении, привлек внимание Стефана. Он манил, звучал словно из ниоткуда, был одновременно везде и нигде, Сальваторе просто не мог понять откуда исходит этот чудесный голос. Он оглядывался, пытаясь уловить силуэты, хотя бы тени среди деревьев. Но ничего не было вокруг.
- Где ты?
- Ты меня не видишь? – голосок ответил и снова распался смехом.
- Нет! Где ты? – повторил Стефан.
- Совсем рядом, как ты можешь меня не видеть? – и почему эта противная смеющаяся девчонка играет с ним? Почему не скажется куда ему идти?
Стефан ринулся наугад вперед… Но ничего. Несколько метров вправо… И снова пустота… Ну не может же она вечно прятаться от него? Он рано или поздно поймает ее.
- Я же тут! – юноша обернулся и чуть не отшатнулся от стоящей рядом, в паре сантиметров, Елены, улыбающейся такой мягкой и родной улыбкой, - Я всегда тут, в твоем сердце, чувствуешь?…

Скрип двери вырвал Стефана из сна, который темным осадком сел на плечи и разум Мясника. Что за бред пробирается в его мысли? Как ему снова запереть эту открытую вампиршей створку? Как не позволить Елене победить? Она ведь не может выиграть, просто невозможно. Но, если отбросить все невозможное, то что останется, каким бы неправдоподобным оно ни было – будет правдой.
Стефан не спешил открывать глаза. Ему нужно было успокоить себя, отойти от такого яркого, черт возьми, эмоционального сна, прежде чем смотреть ей в глаза. И он медленно восстанавливался. Дернул руки из оков, снова разрывая кожу на запястьях – боль лучшая мотивация.
- Уже налюбовалась? – едко задал он вопрос, ощущая запах крови, - Как любезно с твоей стороны захватить напитки.
Он, наконец, поднял голову, смотря на стоящую рядом Елену. Ничего не изменилось. Она решила, что будет что-то делать. Но вряд ли представляет, как это будет тяжело. Ведь он не будет делать послаблений – он будет вопить от боли, будет корчиться и стонать, говорить об их любви, которую она сама рушит. Мясник будет бороться, а этот чувствительный Стефан пусть сидит дальше в своем чудо-лесу.

Он припадает потрескавшимися губами к горлышку бутылки, которая манит запахом крови. Ему плевать где Елена раздобыла кровь и какими способами, главное, что он может восстановить силы, не чувствовать как сухожилия и вены ссыхаются от голода, буквально слипаясь. А запах щекотит ноздри. Щекотит? Нет, он раздирает их как наждак. Стефан жадно глотает, не зная когда еще ему выпадет возможность испить крови. Вдруг это крайний акт милосердия от Гилберт? И сейчас она развернется и оставит его гнить здесь? Нет, что за бред - Елена никогда не сможет уничтожить его. Это ведь убьет ее саму. Вернее будет убивать очень медленно. Каждый день осознания того, что Сальваторе высыхает в темном подземельи, превращаясь в мумию, будет для Елены столь же болезненным, как и для него самого. Поэтому Мясник был уверен, что это не последняя подпитка, но не мог сдержать жажды. Он всегда был жадным до крови.
Но вот кровь заканчивается. Еще мгновение он пытается наклонить бутылку, надеясь что еще хоть несколько капель упадет с горлышка, но нет - пусто. И ему приходится откинуться на спинку железного стула, облизывая губы и шумно вдыхая воздух, который уже не кажется таким тяжелым и спертым. Если так пойдет дальше, то он волпне продержится в этом заточении, не потеряв себя и не обретя старую личину. Мясник ухмыльнулся, опуская взгляд на Елену, которая молча села на землю.
- Что теперь? Эмоциональный шантаж? Будешь давить на жалость? - с усмешкой спросил он, глядя на ее хрупкую фигуру в полумраке комнаты.
Она, кажется, даже похудела. И лицо такое уставшее, круги под глазами. Чего же стоит ей эта борьба? Почему она просто не свыкнется с тем, что он больше не будет прежним? Она настолько сильно любит этого старого Стефана, что готова истязать себя ради его спасения? Какое смешное слово "любовь". Люди прикрываются им для того, чтобы не платить за удовольствия: за приготовленную возлюбленным пищу, за отзывчивый секс и прочее прочее. На самом же деле это лишь пустой звук - слово, квинтэссенция химических процессов, происходящих в теле. Никакой возвышенности в этом нет, уж Мяснику-то это известно. Хотя откуда? Он ведь никогда не любил. Но годы наблюдения за другими созданиями, подверженным чувствам, дали ему неплохую осведомленность о том, что происходит с так называемыми "влюбленными".
А может Елена слишком эгоистична? Она ведь и для себя старается - не отпускает его, не желает оставаться одна, снова теряться в этом мире, лишаться защиты, которую давал ей Стефан. Может все дело в том, что эта девушка помешана на своем "хочу"? Мясник скривил губы. Нет, нееееет, Гилберт не такая. Нельзя назвать эгоисткой ту, которая готова пожертвовать своей жизнью ради уничтожения всесильного гибрида. Она добрая, светлая... Такая скучная. Она ведь на стороне ангелов. А ведь попробуй она применить свои таланты, помогая Клаусу и древний бы ее на руках носил.
- Ты решила помедитировать? Смотри, застудишь что-нибудь, - на его губах улыбка, но ситуация начинает его раздражать.
Елена просто сидит перед ним, закрыв глаза, молчит и думает. О чем? Что творится в этой брюнетистой голове? Что она замышляет? Придумывает с какой пытки начать? Решается на что-то? Черт, если бы он только мог заглянуть в ее мысли, если бы мог узнать, что происходит в ее мозгу. Стефан стиснул зубы - она выбрала неплохой способ давить на него. Мясник не любит, когда от него что-то скрыто, он не любит не опережать своих противников хотя бы на пару шагов. Но сейчас - она темное пятно для него, он ничего не может разглядеть в ее лице, в повороте головы. Ее душа - всегда такая ясная и открытая для него - вдруг превратилась в потемки. Как такое возможно?!
И внезапно она поднимается. Настолько резко и порывисто, что Стефан, приблизившийся, чтобы вглядеться в ее лицо, резко отшатывается, врезавшись лопатками в спинку стула. А ее пальцы начинают орудовать над кандалами, сковывающими его движения. И он не может поверить, что она делает это.
- Что ты...? - невнятно бормочет он, слушая как с металлическим звоном наручники падают на пол. Стефан пошевелил затекшими кистьми рук, чувствуя, как легкое покалывание распространяется по коже. Он снова поднял взгляд на Гилберт, чтобы едко поинтересоваться о том, какого дьявола она задумала, но Елена опережает его - осторожно, даже ласково, обхватив его лицо ладошками, как совсем недавно, она начинает говорить.
И эти слова уничтожили бы того Стефана, который всем сердцем любил Гилберт. Но Мясник плевать хотел на всю ту сентиментальную ерунду, что пытается вбить ему в голову смертная.
Стоило ей отойти и расплакаться, как он поднялся с места, разминая конечности. Она сама все сказала, сама сделала выбор, сама освободила зверя. Все последствия на ее совести.
- Чтож, это был твой выбор, - он ухмыляется и проходит мимо замершей девушки.
Тяжелая дверь скрипит, когда он открывает ее. Свежий воздух наполняет легкие, стоит Стефану шагнуть за порог и направиться к винтовой лестнице, ведушей наружу. Как все-таки приятно снова ощутить себя свободным. Сейчас он вернется в дом, выпьет виски, включит музыку. Нет, сначала убьет кого-нибудь.
Стефан встал на первую ступеньку, когда это началось...
Дверка, которая так резко распахнулась от действий Лекси, а потом столь же стремительно захлопнулась, в этот раз была куда медленнее.
- Я отпускаю тебя.
Стефан вцепился в перила, чувствуя как с ним начинает происходить что-то неладное. В голове словно ураган бушует, сметая на своем пути все здравые мысли, оставляя лишь голос. Голос Елены, твердящий слова, которые она сказала несколько мгновений назад. Но Мясник делает еще один шаг наверх, он выстоит и выиграет.
Я не люблю тебя больше, Стефан.
Боль в груди накатывает так резко, что Сальваторе охает от неожиданности и валится назад, ударяясь спиной о твердую землю. Мертвое сердце ноет от боли. Боли утраты, которую он никогда не желал. Как он мог дать ей сделать такой выбор? Почему причинил ей столько боли?
- Нет! нет нет нет, - твердит Мясник, отгоняя мысли, которые сочатся сквозоь медленно открывающуюся дверку эмоций.
Обещай, что тогда он отдаст мне должное и не будет винить себя, что проиграл тебе.
Фейерверк в голове взрывается, причиняя невыносимую боль. И дверь к чувствам распахивается, затапливая его сознание всем, что происходило. Вина, злость, отчаяние, любовь, боль, Елена, Елена, Елена...
- Елена, Елена... - исступленно шепчет он, скребя содранными в кровь пальцами по земляному полу. Он чувствует... Он рыдает, как ребенок от того, что натворил. Слезы душат, скатываются по щекам, оседая солеными каплями на губах. Слезы - словно крик затравленной души, которую сейчас терзает боль от ломающегося внушения. То, что он испытывал, когда старался бороться с внушением Клауса в школе Елены не сравнимо с тем, как рушится эта громада. Он давит Стефана, ломая кости. Ему кажется, что прямо сейчас его голова взорвется градом осколков, но даже если ему предстоит умереть, он неперестанет повторять самое дорогое ему имя.
- Елена, Елена, Елена, Елена, Елена, Елена....

Когда рушится плотина, всех, кто находится за ней, накрывает толщей воды. И нет возможности спастись от потока, сметающего все на своем пути. Он беспощаден, он не спрашивает каких домов касаться, а какие пропустить мимо. Он всепоглощающ и нет преград для него. Именно так чувствовал себя Стефан, когда рухнула стена, загородившая его эмоции от всего мира - словно его накрыло толстой стеной воды. Он задыхался, он пытался выбраться. И была только одна путеводная ниточка, которая вела его - тихий голос, который проникал откуда-то со стороны, напоминая ему, что он все еще жив - голос Елены, твердивший что-то.
Почему? Почему он раньше не думал об этом? Почему не пытался побороть внушение, которым его сковал Клаус? Он был настолько слаб, что сразу спрятался за жестокой личиной. А сейчас он чувствует - все, что натворил. Отчаяние людей, которых он убивал, течет по его венам словно яд. Боль брата и его злость - на убитую Энди, на брошенную Елену, на поступки, которые были скорее в его натуре, чем Стефана. Слезы и разочарование Елены. Пожалуй, эти чувства, вся боль, которую он причинил ей - это самые сильные эмоции, которые сейчас наполняют его. Все это копится, наслаивается друг на друга и все, что Стефан чувствует - боль. Жгучая, нестерпимая боль, с которой теперь, когда нет завесы, он не знает, как бороться.
Его дыхание немного выравнивается, и Стефан наконец фокусирует взгляд на лице девушки, прижавшей его к себе, гладящей его щеки, твердящей нежные слова. Елена - она здесь, рядом с ним, как раньше, как всегда он хотел. Но так больно смотреть в ее карие глаза, невыносимо осознавать все, что он натворил. Как быть теперь? Попробовать забыть? Он восстанавливался годами после последнего раза, когда Лекси появилась с целью перевоспитания. Сколько времени уйдет сейчас?
- Елена, - тихо шепчет он потрескавшимися губами, - Погоди, - он пытается приподняться, отнять ее руки от лица.
Ему нужно время разобраться - понять какой он, каким они считают его и имеет ли он право вернуться к прошлой жизни, снова стать милым Стефаном, которого все так любят. Он ведь сделал столько зла.
- Подожди, ты не должна, - она перехватывает ее маленькие ладони, отводя от своего лица. Смотрит в эти наполненные слезами глаза и поджимает губы от отчаяния, которое разрастается внутри. Сколько раз эти месяцы он заставил ее плакать? Он никогда не был достоин ее слез, а теперь тем более.
- Не плачь, я того не стою, не надо, - он тянет пальцы стереть слезинки с ее щек, коснуться такого любимого лица, но останавливается на полпути. Как он может прикасаться к этом ангелу? Как смеет пятнать ее чистоту своими грязными руками? Он монстр. Всегда им был и будет. Не важно внушение ли на нем или нет. Сейчас он сорвался из-за Клауса, а сколько раз такие срывы были только потому, что ему так хотелось? Сколько раз Мясник пировал из-за его слабости? Пока Стефан так слаб - он не может находиться рядом с Еленой. Он не сможет защитить ее от себя, если внезапно вновь потеряет контроль. И тогда - Мясник уничтожит ее, как единственную угрозу своему долгому присутствию. Ведь только Елена способна влиять на него столь сильно, что даже внушение древнего гибрида не справилось с их любовью. Вот только жизнь Елены для него гораздо важнее собственных эгоистичных чувств.

    I'd take another chance, take a fall
    Take a shot for you
    And I need you like a heart needs a beat
    But it's nothing new - yeah yeah
    I loved you with a fire red-
    Now it's turning blue, and you say...
    "Sorry" like the angel heaven let me think was you
    But I'm afraid...

Рано или поздно это закончится, Стефан. Рано или поздно ты снова очнешься. Я, Деймон, Аларик или Лекси - кто угодно разбудит тебя от этого. И ты осознаешь. Но разница будет только в том, что я уйду. Вряд ли это будет скоро, не так ли? А я не смогу любить человека, которого уже нет. Я не хочу любить призрака всю свою оставшуюся жизнь, Стефан. Не хочу любить воспоминания, старые слова, старые чувства. Нельзя жить воспоминаниями, но ты заставляешь меня.
Она стояла и смотрела на него, на Лекси, на то, что она делала с ним, и пыталась сглотнуть, выстоять. Было сложно и тяжело смотреть на то, как кто-то втыкает в твоего парня кол, как внушает ему, как ему становится больно, и он начинает выть, а ты не можешь ничего сделать. Можешь, но если сделаешь, то всё будет ещё хуже, гораздо хуже. А ей так хотелось увидеть старого Стефана, почувствовать его мягкие прикосновения и его теплую улыбку, но нынешний Сальваторе не был на это способен, как бы она ни старалась.
Он начал говорить, начал признаваться ей в любви, начал молить о том, чтобы она остановила Лекси, а она стояла. Просто стояла и смотрела на то, как его продолжают мучить и ничегошеньки не предпринимала. По её щеке прокатилась слеза, которую она не смахнула. А потом ещё одна. Ей было противно от самой себя, но девушка прекрасно понимала, что он врёт, что сейчас он говорит ей это всё только, чтобы высвободиться, чтобы остановить происходящее.
- Я не верю тебе, - это было сказано с шепотом, смотря прямо ему в глаза, пытаясь найти там отголоски прошлого. Прошлые моменты, прошлые чувства. Не обязательно эту любовь, хоть Елена и нуждалась в ней, хоть что-нибудь. Что-нибудь.
- Ненавижу вас, обеих. Будь проклят тот день, когда я вас встретил! - она подавила в себе всхлип, пытаясь быть сильной или хотя бы создать видимость этого. Она же ведь могла жить дальше, да? Отдаться в руки Деймону, забыть про Стефана, быть подругой Бонни, сестрой Джереми, могла просто давать кровь Клаусу, чтобы он создал нового гибрида и двигаться дальше, как и сказал её когдатошний возлюбленный. Но нет, она знала его. И знала, что где-то глубоко он борется, даже с этим внушением борется. Ибо Стефан, настоящий Стефан даже в самые свои темные времена умудрялся помочь Деймону, подставляя себя, как его можно было сейчас оставить? Стефан, которого знала она и Лекси, не сдавался.
А потом.. Всё прекратилось. Лекси исчезла, заставив её вдохнуть воздух, ибо легкие горели огнем, от недостатка кислорода в них. Её глаза боялись коснуться Стефана. Елена боялась увидеть в них снова это ужасное равнодушие. Его равнодушие заставляло её кричать от отчаяния, от непонимания, от паники и страха, что это может так и остаться навсегда. А даже если не навсегда, то будет уже слишком поздно для неё.
Он заговорил первый, а его голос прорезал воздух, проходил сквозь неё и отзывался эхом в барабанных перепонках, заставляя сердце учащенно биться.
- Прости, - слова с трудом преодолевают препятствия в её горле, складываясь и вылетая. Ей даже дышать сейчас сложно, видя, как ему больно, как пот струится по нему. - Ты должен почувствовать, Стефан, - она приближается к его фигуре, наклоняется, с опаской протягивая руки к его лицу, и, наконец, берет его и смотрит прямо в его глаза, а его быстрое дыхание отдаётся в ней, пробегая по венам, - Хоть что-нибудь. Не ради меня, не ради этой глупой любви, а ради брата, Стефан, ради него! Пожалуйста, - она молит его об этом. Молит о воспоминаниях,  о чувствах.

Она видела, как менялся его взгляд, как внутри шла борьба, и на её лице появилась мягкая улыбка. Такая нежная, трепетная, которую она обычно даровала только самым близким людям. Ей стало легче, словно бы воздуха стало больше в этом подземелье, а углекислый газ почти перестал существовать. Девушка ломанулась было к цепи, чтобы снять её, чтобы избавить единственного человека в её жизни от этих раздирающих оков, как холодный смех вернул её окончательно в реальность.
Не делай этого, Стефан. Перестань. Пожалуйста, перестань! Что ты вытворяешь, что ты делаешь с собой? Ты же сжираешь себя изнутри, давая этому рипперу поглотить тебя, разъедать самого себя, как серная кислота. Ты же почти вернулся, Стефан.
Елена сдерживала в себе желание расплакаться, прикрыв рот рукой, вслушиваясь в этот ужас, который произносил её когдатошний парень. Фактически они и сейчас вместе, но ей не хотелось быть вместе с мясником, который, смотря на неё, видит лишь аппетитный мешок крови.
- Да, точно, Деймон. Он будет рад, если я не вернусь. Если я вообще издохну прямо здесь. Помоги ему, воткни колышек в сердце. Дай ему сыграть такую необходимую ему роль защитника Елены. Он сможет занять мое место. Такой добряк, - её скулы напряглись, а глаза остановились на его лице. По телу прошла такая знакомая эмоция по имени злость, которая требовала действия, причем не самого лучшего. И знаете что она сделала ему на эти слова? Ударила.
Она даже не размахнулась, просто залепила ему пощечину по щеке, чувствуя, как накаляется рука, как расслабляются нервы, наблюдая, как краснеет его щека, которая и без того ыбла избита. Ей просто было нужно выплеснуть всё что накопилось, дать ему эту никчемную пощечину, выполнить своё скрытое желание. Ей хотелось показать ему, что всё-таки больно, но даже это наказуемо. Нет, девушка бы никогда в своей жизни не смогла воткнуть в него кол в таком состоянии. Да, Елена прекрасно осознавала, что так надо, но ведь.. Она почти достучалась до него иным способом, так? И будет пытаться делать это дальше что бы он не говорил.
- Какого черта ты несешь, Стефан? Ты хотя бы сам себя слышишь? - её глаза горели от злобы, от отчаяния, от непонимания. Возможно, что Стеф был прав, возможно, что да, находясь сейчас с Деймоном она сблизилась с ним, но никогда она не посмеет предать его, никогда не посмеет стать неверной человеку, которого так любит, что бы при этом с ним ни происходило.- Он  искал тебя всё это время, он хотел тебя найти, вернуть тебя обратно, а ты так отзываешься о нём?! Знаешь что самое отвратительно? Что став риппером, ты не просто закрыл свои чувства, ты закрыл воспоминания, уважение к чему-либо, - девушка замолкает, чтобы набрать в грудь побольше воздуха, - Когда бы ты ни становился мясником, когда бы ты ни терял контроль, ты всегда уважал своего брата.
Она развернулась, нужно было  идти домой, поговорить о случившемся из-за Анны с Джереми, быть подругой Бонни и Кэролайн, отвлечься. Ей нужно было хоть на миг выкинуть из своей головы эти убийства.
- Он ведь любит тебя. Так иди к нему, начни все сначала. У тебя есть другой гуманный вампир, который жаждет позабавиться - её урки сжались в кулаки, а спина выпрямилась сама по себе. Она обернулась.
- Знаешь в чем дело? Как бы ты сейчас ни старался себя вести, говорить, делать мне больно, ты всё равно меня любишь, но боишься очнуться. - она резко осекается, боясь сболтнуть лишнего, но начинает снова, мечтая причинить ему хоть капельку той боли, которую он причиняет её ежесекундно, - И может быть, я тоже люблю его. Не так, как тебя, по-другому, но всё равно я не собираюсь тебя предать, понятно? Потому что никто и никогда не сравнится ни с тобой, ни с воспоминаниями, ни теми чувствами, которые ты заставил меня осознать.

В попытках сбежать от своего настоящего, она искала отклик счастья в прошлом, в тех воспоминаниях, в тех отношениях, в трудностях, которые они вместе преодолевали всегда. Прошлое выбивало её из колеи, постоянно оседая на сердце, на плечах, утягивая вниз за собой. Но как бы она ни признавала, что это неправильно, Елена отчетливо понимала, что прошлое важнее настоящего. Важнее для неё.
- Нет, не слышишь, - положить руку на свое лицо, немного покачивая, пытаясь скрыть нарастающую истерику. Зачем она ударила его? Чтобы просто вылить свои эмоции? Она почувствовала себя жалкой и сделала шаг назад, коснулась рукою шероховатой поверхности, от которой разило ледяным морозом.  Обстановка, ситуация, он, да и её внутренние чувства – все говорило, чтобы она бежала отсюда, сломя голову. Дальше, быстрее, не оборачиваясь. Она просто слушала его, не двигаясь, переваривая каждое слово. Ей даже не хоте ось открывать рот, чтобы снова его перебить, не хотелось начинать кричать. Сил больше не было. Она так боролась за него, каждую минуту его ухода, каждую секунду пыталась вернуть все обратно. Почему он так и не смог понять, что ей не нужно, чтобы он уходил? К какому черту он вообще вдруг решил, что его уход принесет ей счастье и без него будет лучше? Ей не было это нужно, ей не хотелось прятать свое лицо от всех проблем, которые происходили ежедневно. А он просто исчез, решив, что так будет гораздо легче.
- Окей, Стефан, тогда давай вспомним еще кое-что? - её голос был еле различим, желание кричать улетучилось, оставив внутри лишь пепел, который при желании можно было бы рассыпать на ветру. Она даже  не смотрела на него, чтобы не сталкиваться в очередной раз с холодно-насмешливым взглядом, не чувствовать, как ледяная вода окатывает с головы до ног, а потом подкашиваются так удачно ноги, из глаз рвутся слезы, а сама ты начинаешь истерить. Нет. Сейчас она будет сильной и если не для него, то хотя бы для себя. - Как давно ты знаешь, что Деймон любит меня? Как давно мы оба это знаем? - вопрос на засыпку, на который каждый из них знал ответ. Да, это было, но произошло давно. - А теперь подумай, сколько раз он притрагивался ко мне? Сколько раз  я ему улыбалась? Сколько раз я вообще дозволила ему перейти черту? - Елена не сдерживается, приподнимая свои глаза, но не смотрит прямо, а скорее сквозь, - Ни разу. - тихо был подведен итог, но девушка не закончила своего монолога. Да, там было продолжение, - Это не просто уход любви, как ты думаешь. Это не глупые слезы по не взаимному чувству. Это страх, что человек, единственный человек, который тебя спасал, который был всегда рядом, который не сдавался, не уходил, который просто полностью тебя создал, исчез. - выдох. А потом вдох, и словно бы внутри появилась новая жизнь. Огонь, который уже давно потух снова зажегся. - А еще... На справку, он никогда в тебе не сомневался. Он старался сделать вид, словно бы ему плевать, чтобы не показать мне того, кем ты стал. И вот как ты ему отплатил. Что бы он ни чувствовал ко мне, он ни разу не перешел черту. - она подбирает сумку, которая лежит на полу, смотрит , но на этот раз прямо в глаза, - Я зайду позже, после того, как поговорю с Джереми и Бонни. Тебе придется немного подождать свой плеер, но уверена, что для вампира крысы и их маленький стрекот будут неплохим развлечением, - её фигура скрывается за дверным проемом, затем подталкивает дверь, наконец, полностью закрывая её. Было чересчур сложно сейчас терпеть его, она была слишком истощена.
спустя нескольких часов
Время показывало за полночь, но страшно не было ни капли. Во-первых, в ней вербена, во-вторых, Гилберт была точно уверена, что Сальваторе старший где-то рядом. Да, снова испытывать судьбу на приключения, но плеер был обещан, следовательно, его нужно было занести. Она вошла в этот подвал, немного морщась от запахов, от странных звуков, отдающихся где-то вдали. Мурашки по всей коже, но девушка не перестала идти. За углом показалась злополучная дверь, которую она отворила, прикладывая максимум своих усилий. Ей казалось, что он спал. По крайней мере веки были закрыты, а дыхание стало равномерным. Шрамы и ссадины уже ушли, восстановив идеальную мраморную кожу. Елена ухмыльнулась, подумав, что Стефан немного смахивает на всеми печально известного Каллена, но в нём было то, что было гораздо лучше Эдварда - Стефан был настоящим. Его можно было коснуться, ощутить , посмотреть на него, почувствовать. И эмоции, которые появлялись у неё нельзя было сравнить ни с чем и ни с кем. Девушка подобрала сумку, в которой лежал его плеер, маленький фонарь, пару книжек и бутылочка крови. Что бы там ни говорила Лекси, она была слишком слаба, чтобы морить его голодом. Немного отлить багряной жидкости в стаканчик, пытаться разглядеть что-то внутри, но понять, что глубина цвета затягивает внутрь, завораживая. Несколько медленных шажков в его сторону.
- Вставай, я принесла тебе крови и этот злосчастный плеер.

Ей вообще не хотелось говорить, даже заходить снова сюда не хотелось, но она нуждалась в этом. Мысли, словно рой пчел не могли успокоиться, и только рядом  с ним сбрасывали свои обороты. А ему было просто плевать. На то, как она старается, на то, что она делает, на её отчаянную борьбу с этой отвратительной сущностью маньяка, с Клаусом, проклятьем и прочим. Ему просто вдруг стало все равно. Но самым ужасным было не это, а то, что это "все равно" ему и правда нравится, без какого-либо притворства.
Ей показалось, что он спит, и, наверное, для неё это было лучше. Сейчас налюбоваться его образом, образом спящего и мирного человека, может быть даже, того самого Стефана, а потом, уходя, забрать этот образ с собой, чтобы ей он приснился. Этот Стефан. Нужный ей Стефан.
- Уже налюбовалась? Как любезно с твоей стороны захватить напитки. - Елена промолчала, пытаясь скрыть свое недовольство. Он опять начал гнуть свою линию, какие же все плохие, какой он плохой и, вообще, мир - это просто полное дерьмо. Но если умереть, то вообще не будет ничего. Пусть не будет этих ужасов, но и ощущений, эмоций, дорогих людей тоже не будет, хотя ему-то и нет никакой разницы до этого. Сейчас его, кроме себя никто не волнует.
- Лучше бы ты молчал, - она сказала это шепотом, зная, что он услышит, но порою так было нужно вытащить свои чувства и показать их, пусть даже и оттолкнут её  с ними, но только не оставаться наедине с этими эмоциями. С ними и отвратительными мыслями.
Девушка сделала несколько шагов  в его сторону, робких, мелких, открутила крышку от бутылки, налила в стакан этой алой жидкости. Она так волновалась, что руки дрожали, то и дело, норовя разлить этот нужный ему напиток. Легкое покашливание с её стороны, Елена приблизилась к нему.
- Пей понемногу, - и немного опустившись, чтобы быть на одном уровне с ним, она приложила горлышко бутылочки к его губам, давая ему испить крови. Не в её силах было терпеть его мучения, ибо эта боль передавалась ей в такой же силе.
Когда вампир все выпил, девушка отошла, сложив бутылку обратно в сумку, она опустилась на землю напротив него. Она не говорила, даже не хотела нарушить тишину, которая сейчас воцарилась и была прекрасна в своей немоте. Отклонить голову назад и закрыть глаза. Он-то поспал, а вот ей все было не до сна. Эти глупые мысли о прошлом, настоящем и возможном будущем, представления, что же может быть дальше – это все лишнее, ненужное, но так тщательно охраняемое ею.
Неизвестно сколько времени прошло. Может быть, он даже говорил, но Елена не слушала его голос, поставив себе моральный блок в голове на его частоты. Полное спокойствие, полный стеклянный колпак вокруг себя, чтобы решить все и до конца.
Резко вскакивает, она приближается к нему, и что-то меняется в её глазах, в её походке, во всем. Это что-то полностью завладело ею, словно бы какое-то внушение. Внушение, созданное ею самой. Это стало её наваждением несколько последних дней. Глупая мысль, которая сначала быстро пролетела, не обращая на себя внимания, а потом, резко увеличиваясь в размерах, крича о том, чтобы на неё посмотрели, изучили и приняли. Да, она сделает это.
Маленькие пальчики, такие хрупкие, такие слабые пытались сломать оковы. Она достала ключ из сумки и начала свое освобождение. В чем оно заключалось? Освободить Стефана. Ей понадобилось несколько минут, чтобы полностью снять эти огромные железяки. С каждым щелчком ключа, Елена понимала, что отпускает его. Не из своего сердца, но пока из своей жизни. Чтобы, наконец, определился, что ему дороже.
- Послушай меня, хорошо? - девушка взяла его лицо в свои руки, как было совсем недавно, глядя прямо в его глаза. Ей хотелось потянуться и коснуться его губ, снова ощутить этот привкус, но нет, она научилась себя контролировать.
- Я отпускаю тебя. Ты можешь уйти, убить кого хочешь, можешь разнести весь дом при своем желании. Ты можешь вернуться к Клаусу и к Ребекке, уехать из Мистик-Фоллс, ты можешь сделать все, что тебе хочется! – она приблизилась еще к нему, совсем-совсем рядом, её сердце вот-вот готово было выскочить из её груди, разорвав там все. – Потому что я не люблю тебя больше, Стефан. Человек, который был мне дорог мертв. И его могила находится здесь, - не отрывая взгляда, все так же тяжело дыша, её горячие пальцы коснулись места, где находится сердце. – Когда-нибудь, он снова вернется, но я буду мертва, чтобы застать его. Обещаешь передать Стефану, что я его люблю? – не выдержала, слеза прокатилась по лицу, но ей было не до неё, - Передай ему, что я всегда буду его любить, даже при смерти буду. Но я не останусь. Я тоже уйду. У меня будут дети, и эти дети ничего не будут знать ни про этого Стефана, ни про того. Они будут жить. И обещай, что он не пойдет к ним, что он не будет на них смотреть, потому что когда-то он любил их мать. Обещай, что тогда он отдаст мне должное и не будет винить себя, что проиграл тебе, – девушка отошла, расплакавшись окончательно. Пальцами она вытирала свои слезы, размазывала по щекам, пачкая и их. Она  отвернулась, больше не смотря на него. Он мог уйти, больше Елена его не держала.

Ей ничего не остается, кроме как стоять дальше молча. Плечи содрогаются, а по лицу текут слезы, она лишь качает головой, чтобы не верить в происходящее, чтобы все-таки попытаться остановить все эти обстоятельства, прокрутить время назад, как в эффекте бабочки, вернуться в прошлое, где все было еще замечательно. И даже если сложно, то они были вместе, без всяких там Клаусов и прочего. Просто вместе.
А что стало сейчас? Он просто встал и вышел. Вышел, словно бы его выпустил какой-то незнакомый человек, самый обычный, с которым он не встречался год, с которым не прошел через столько трудностей, не признавался в любви и не спасал. Что ей оставалось делать? Только расплакаться еще громче, разрешая себе тихо завыть, лишь сильнее мотать головой и всхлипывать, всхлипывать, уверять Бога, что все нормализовалась, молиться, как не делала раньше. Она нуждалась в этой вере. Вере, которая была все это время, но потеряла ценность и вдруг исчезла, оставив её одну, где было так холодно, где сердце застывало, отказываясь биться дальше. Все кончилось. Нужно просто было смириться  с такой неприятной и колкой правдой. Да, обидно, да, плохо, но она найдет в себе силы с этим справиться. Нельзя заставлять весь мир подчиняться тебе, только из-за того, что ты до сих пор любишь уже мертвого человека. Призраку не вернуться на землю, как бы ты при этом ни мечтал об этом. Нужно просто попрощаться. Сказать "goodbye" такому искреннему прошлому и встретиться лицом к лицу с отвратительным настоящим.
Вдох-выдох, она справится, да. Елена встает, расправляет плечи, немного выпрямляется, просто наблюдая за тем, как он выходит, как вступает на первую ступеньку. Ступеньку от нее, на лестницу, которая уведет его от неё навсегда. По крайней мере на ее навсегда.
И резко он останавливается, а она удивленно смотрит на его спину. Какие-то метаморфозы происходят с ним, слишком странно для него. Её робкий шаг вперед, чтобы помочь ему, чтобы поддержать. Но девушка одергивает себя и встает обратно. Он сам должен справиться, иначе Мясник растерзает всех тут. Елена, сжав руки в кулаки, ждет. Что будет дальше, как он поступит, что с ним станет. И он правда совершает второй шаг, только более медленный. И тут, в её глупой голове появляется странная мысль, что может быть Стефан не хочет уходить, что Мясник отступает, что ему теперь сложнее... Должно быть сложнее.
И тут, когда девушка решается сделать шаг вперед, когда она готова снова начать говорить ему, снова пытаться, снова разрывать себя на части от этой орущей надежды внутри, он резко падает назад, начинает кричать и плакать. Что с ним? Почему она вдруг застыла? Ей стало так... странно. Что вообще сейчас происходит  с ним? Минутное колебание, и Гилберт несется в перед к нему, прижимает к себе, слышит свое имя и опять начинает плакать.
- Стефан, Стефан, ты слышишь меня? Я здесь, здесь, рядом с тобой, - девушка обнимает его голову, касается своими пальцами его лицо, его рук, плеч, лишь бы обнять его, лишь бы не отпустить. Легко, почти не ощутимо, её губы касаются его щеки, его лба, рук, просто чтобы как-то остановить этот поток его слов, чтобы показать ему, что она никуда не ушла, что и не уйдет больше. Наверное, если сказать, что её сердце сейчас обливалось кровью, глядя на него, на то, что с ним сейчас стало, нельзя солгать. - Прости меня, пожалуйста, прости за то, что я сказала, - начинает реветь пуще прежнего, да, ей никогда не научиться управлять своими эмоциями, но сейчас ей и не нужно.
Наверное, это глупо и слишком наивно, наверное, она и правда привыкла быть принцессой, за которую готовы ринуться все в бой, за которую все готовы убить или даже, что еще хуже, умереть сами, но Елена и правда стала верить, что её Стефан возвращается, что слова не прошли даром и вот-вот, девушка почувствует его снова, его теплое дыхание и теплые прикосновения. Они вместе пройдут через все сложности, как раньше, и её груз больше не будет казаться её таким неподъемным. Елена, может быть, если повезет, перестанет быть мифологическим Атлантом, который держит на себе весь небосвод, чтобы тот не рухнул на землю и не уничтожил всех людишек.
Самых дорогих и близких ей. Она стольких потеряла любимых, столько из них умерло по её вине, она больше не могла себе этого позволить, не могла дать кому-то снова умереть.

Знаете, это странное чувство, когда человек, ради которого ты проходишь самые разные испытания, который все время отталкивал тебя от себя, вдруг обнажается и становится прежним. По крайней мере, тебе кажется, что он стал прежним. И эта глупая надежда полностью отнимает все силы, весь разум, заставляя только вслушиваться в ритм собственного сердца, не давая пульсу в висках заменить его.
Она сидела, прижав его голову к себе, в отчаянии и в какой-то слепой радости надеясь, что ее Стефан все-таки вернулся. Что они снова будут вместе, что все будет отлично. Как раньше. Теплые касания пальцами, жаркое сбивчивое дыхание и полное отчаяние в груди. Вера, смешанная со страхом. Это ужасный коктейль, который так сложно бывает вытерпеть.
- Стефан, Стефан, ты меня слышишь? Ты.. Ты.. со мной? Да?  - боже, да что за околесицу  она несет? К чему все эти глупые слова? Конечно, здесь, но почему она так отчаянно боится, что уже нет? Что он снова куда-то уходит. А потом сбывается страшный кошмар. Поправка: один из самых страшных кошмаров, очередной. Дополнительное происшествие из ее жалкой жизни, где всем вечно нравится все портить. Причем чем ей больнее, тем больше наслаждаются люди. Она поджимает нижнюю губу, немного отходит от него, ибо чувствует его потребность в этом. Ему нужен кислород. А еще… еще явно что-то сказать. И знаете, лучше бы он не говорил. По крайней мере не убивал бы этот цветок надежды так быстро.
Он говорит ей о том, что чувствует только боль. Только боль от всего, что натворил людям. Боль, что делал, что заставлял испытывать, с чем пытался бороться, но не смог. А Елена даже не могла возразить. Она хотела, да, но это было бы неуважение, полное игнорирование его слов, а еще так яростно вопиющий ее эгоизм в голове, который бился об стенки и кричал, кричал, кричал, отказываясь прислушиваться к кому-то. Она ненавидела себя за это, но не могла ничего поделать с собой. Не могла не содрогнуться и не сделать шаг назад. Не начать резко кивать, глотать комки в горле, отворачиваться куда-то в сторону, облизывать губы.  Это все были ее привычки, чтобы вытерпеть. Она понимала, вот, что было гораздо хуже всего этого. Она понимала, что он не мог не чувствовать эту боль.
- Но ведь тебе придется рано или поздно смириться с этим, - поднимает свои глаза на него, снова облизывает губы. Ей кажется, что внутри все пересохло, она превратилась в древний пергамент, который может хрустнуть. А потом резко качает головой, извиняясь и начиная странно заикаться, - И..Извини, это снова эгоизм. Я понимаю. Это больно. – это ранит. Пролетело в ее мыслях, но она промолчала, отведя взгляд. Даже стало страшно подходить к нему, попытаться обнять его, снова почувствовать его запах рядом с собой, на своей одежде. Она дождется. Сможет, да, чего бы это ни стоило, как бы долго ни пришлось ждать, она будет стараться и вложит в это все силы.
- я буду рядом, Стефан, всегда, пока ты будешь стараться принять себя, - улыбка сквозь слезы, хотя их и нет больше. Ей так сильно хочется его подбодрить сейчас. – Деймон ждет тебя. Ему тоже плохо, больше чем мне, - и ее глаза в его.
Это бред, наверное, но она всегда любила его и всегда будет. Чувства, которые не смеют вызывать никакого сомнения. Не у нее точно.